12/08/2025
Часть вторая , держите ! Котики для привлечения внимания к моему серьезному академическому тексту.
Из тела Великой Матери: архетип множественности и тревога Эго в сновидении женщины. Часть втора .
Анна Гербер Лесин
Клинический социальный работник , психотерапевт, аналитик сновидений, член Израильского общества психоаналитической психотерапии.
Третий круг: Образы множественности и нарциссическая перегрузка
Сны с «множеством» — особенно множеством живых существ — часто связаны с состояниями, когда Эго сталкивается с архетипическим материалом в форме избыточности. Это не один образ, не одна фигура, с которой можно войти в диалог, а поток, в котором трудно удержать себя. Юнг называл такие состояния “invasion by the unconscious” — вторжение бессознательного, когда сознательная личность оказывается окружена символами, которых «слишком много», чтобы осознать их индивидуально.
В нашем сне — котята. Они не страшны, не угрожают, они даже не новорождённые — они милые, чистые, безболезненно появляющиеся, но именно их количество и неостанавливаемость становятся источником тревоги. Это архетипическое изобилие, от которого нельзя отгородиться, потому что оно не ужасает, а притягивает и утомляет одновременно.
«Когда бессознательное не встречает достаточного отражения со стороны Эго, оно может активизироваться и проявиться не как символ, а как давление, как инфляция. Это не интеграция, а заливка»
— Marie-Louise von Franz, Shadow and Evil in Fairy Tales
Сновидице не хочется прикасаться — не потому, что ей страшно, а потому что слишком много. Это — состояние нарциссической перегрузки, когда контакт с внешним (или внутренним) оказывается невозможен из-за давления «слишком большого Я» внутри.
Мужчина как нарцисс и верный юноша
В этой сцене важную роль играет образ мужчины — он восхищён, он в экстазе, он хочет, чтобы женщина тожеприкоснулась. Он как бы «просит признания» — этого потока, этой плодовитости, этой красоты. Это может быть прочитано как архетип Анимуса, но в его нарциссической ипостаси: он любит своё творение, не женщину. Он восхищён изобилием, но не воспринимает тревогу женщины.
Здесь мы можем обратиться к Кохуту, который описывал нарциссическую динамику не только как патологию, но как нормальный этап развития — когда Self нуждается в «великолепном объекте», с которым можно себя отождествить. Во сне же — великолепен не мужчина, а котята, а мужчина хочет, чтобы женщина согласилась: «Да, это чудо!»
«Нарциссическая любовь — это стремление отразить и усилить грандиозность собственного Я. Когда другой не разделяет это восхищение — возникает конфликт»
— Heinz Kohut, The Analysis of the Self
Но женщина не идёт за этим восхищением. Она не хочет трогать, не хочет раствориться в этом множестве, даже если оно «прекрасное». Это важнейшая защита от нарциссической инфляции. Она не позволяет Анимусу «затащить» себя в коллективное восхищение, и вместо этого делает движение к себе — к своему телу, к эротическому взаимодействию, к границам.
Множество как угроза идентичности
Фигура котят во сне — соблазнительное множество, в котором легко потерять индивидуальность. Мы видим, как архетип Великой Матери, рождающей, — становится не столько чудовищем, сколько инфляционным океаном: в нём невозможно быть одной, невозможно быть собой.
И именно здесь, как писала Фон Франц, возникает «теневая сторона добра» — не агрессия, а слишком много любви, слишком много живого, которое удушает.
«Слишком заботливая мать опаснее, чем равнодушная: она не даёт умереть, но и не даёт отделиться»
— Marie-Louise von Franz, The Problem of the Puer Aeternus
Таким образом, в этом круге мы видим архетипическое напряжение между великой жизнью и границами Эго. Женщина во сне сохраняет дистанцию, делает маленькое движение к себе — и это не избегание, а защита.
Четыре матраса: Квадрат как структура мира и граница между архетипом и Я
В юнгианской символике число четыре традиционно обозначает целостность, упорядоченность и мирскую завершённость. Это число структуры: четыре стороны света, четыре функции сознания (мышление, чувство, ощущение, интуиция), четыре архетипических стадии индивидуации. Появление четырёх матрасов во сне — не случайное. Это не просто предмет интерьера, а сценическая рамка, в которой разворачивается драма архетипов, телесности и попытки их интеграции.
Распределение по матрасам:
Первый и второй матрас — сущности, бесконечно рождающие котят.
Это два «источника» — возможно, два аспекта Великой Матери:
один — материнская плодовитость как поток,
другой — архетип жизни, уходящей в инфляцию, где индивидуальное тонет в множестве.
Эти сущности не имеют лиц, они не идентифицируемы — это психические машины рождения, доиндивидуальные, доязыковые.
Третий матрас — сновидица и её знакомый (в реальности не партнёр, но эмоционально значимая фигура).
Здесь разворачивается попытка перехода от ужасающего множественного к индивидуальному телесному взаимодействию. Не сексуальное слияние, а поиск себя через прикосновение, через юмор, через тело. Это не Эрос в полном смысле, но способ отгородиться от инфляции, «вернуться в себя».
Четвёртый матрас — другая женщина (реальная, талантливая и реализованная фигура) и мужчина, с которым сновидица не в отношениях.
Это полностью развернутая сцена Эроса — возможность сексуального союза, где энергия не пугает, а течёт.
Важно: это происходит не с сновидицей. Её место — наблюдатель, отстранённый участник, не включённый в эту завершённую дуальность.
Функции четырёх матрасов как символических стадий
Архетипическое изобилие — поток, от которого нельзя скрыться.
Сопротивление, дистанция — телесная попытка отграничиться, не раствориться.
Индивидуализация, контакт с телом — личное взаимодействие, пусть и не полное.
Зрелая пара, союз Анимы и Анимуса — как образ того, что может быть, когда Эрос не подавлен и не инфляционен.
Это можно видеть как четырёхчастную модель психического движения от бессознательного к сознанию. Сновидение помещает героиню на третий матрас — стадия телесного различения, где ещё нет полной интеграции, но уже есть попытка «быть собой», не отдаться множеству и не потерять свою сексуальность в чужом сценарии.
Мифологические параллели: Четырёхугольник и Круг
Юнг писал, что квадрат в сновидении — знак становления порядка, противопоставленного хаосу бессознательного. Это попытка психики организовать переживание слишком большого. Если роды происходят вне боли, вне границ, и превращаются в бесконечное размножение — квадрат матрасов возвращает границу.
«Сознание стремится не поглотить архетип, а расположить его в четырёхугольной структуре. Только так возможно его удержание»
— C.G. Jung, "Psychological Types"
В мифологических сюжетах мы тоже встречаем четырёхчастные модели бытия: четыре мира, четыре эпохи, четыре стихии. Сон с четырьмя матрасами рисует психокарту женской индивидуации: от пассивного рождения к активной сексуальности, от ужаса множества — к выбору, к границе, к себе.
Теоретическая часть: Мифология множества и животной матери
Во сне сновидицы разворачивается сцена, в которой тело рождающей сущности становится источником бесконечного множества — котят, лежащих животиками вверх, мягких, красивых, но столь многочисленных, что они вызывают не умиление, а тревогу. Это не образ материнства в привычном, человеческом смысле. Это первородная, доинтегративная, доиндивидуальная материнская сила. Она не заботится, не выбирает, не отграничивает. Она только рождает. Без боли, без крови, без привязанности. Просто производит, плодит, множит.
Богини и архетипы животной матери
1. Тиамат (шумерская/вавилонская мифология)
Вавилонская богиня первозданного океана, порождающая чудовищ. После предательства её детей она становится разрушительной, но прежде — она источник всего живого, chaotic generatrix, та, чья матка — космос. Роды Тиамат не осмыслены, это переполнение жизни.
2. Пракрити (индуистская традиция)
Космическая материя, бессознательная энергия, женская субстанция, из которой возникает всё. Пракрити — материнский поток, рождённый до разума, до сознания. Как и сущности в сне, она не знает границ — и рождает формы до тех пор, пока дух (Пуруша) не ограничит её.
3. Гея (греческая мифология)
Олицетворение Земли, родившая небо, моря, титанов, чудовищ. Её материнство — плодотворное и безличное. Она не мать в человеческом смысле, а земля как орган жизни: из неё появляется — но она не удерживает.
4. Лилит
В еврейской мифологии — первая женщина, изгнанная из рая, в поздних традициях становится демоном, рождающим детей и пожирающим их. В данном сне её тень — в инфляции животного начала: котята — не индивидуальные существа, а масса, которая пугает именно своей беспредельностью.
5. Эхидна
В греческой мифологии — полуженщина-полузмея, мать чудовищ (Химеры, Цербера, Орфа). Не заботится, не растит — просто рождает инаковость, чудовищность. Сущности сна, рождающие котят, — подобны Эхидне: они не агрессивны, но противоестественно плодовиты.
Символизм котят: между мифом и психикой
Выбор образа котят, а не младенцев, тоже не случаен. Кошка — животное, тесно связанное с женским, ночным, интуитивным. В египетской мифологии Бастет была покровительницей женщин и символом плодородия, но в поздней традиции приобрела черты мстительной и беспощадной силы.
Во сне сновидицы рождающее тело порождает не детей, а котят — словно сама психика ещё не решилась родить человеческое. Это животный уровень архетипа, место до-человеческой жизни, в котором Эго не может пока участвовать.
Сама сновидица, как она рассказала, имеет кошку, принимала у неё роды, и котята во сне напоминают её реальных. Но они превращаются в множество, выходящее из-под контроля, в мягкий, кишащий поток. Это делает архетип Великой Матери не тёплым и укрывающим, а давящим, инфляционным, слишком большим, чтобы быть интегрированным.
Эго и страх инфляции
Юнг писал, что «архетип Великой Матери может быть исцеляющим и разрушающим, питающим и пожирающим». Когда бессознательное активирует этот архетип в форме животной, бесконечной рождаемости, Эго испытывает страх исчезнуть, быть поглощённым потоком безличного живого. Это не смерть, а утрата границ.
«Если Я не в состоянии выдержать напряжение противоположностей, оно возвращается в архетипическую плоскость — и тогда психика теряет центр»
— C.G. Jung, Aion
Наблюдательница и свидетель: Позиция Эго в архетипической сцене
Во сне женщина не участвует в рождении — она смотрит. Более того, когда ей предлагается прикоснуться, она отказывается: не из страха, а из перенасыщения. Это критически важный поворот. Сновидение не принуждает её интегрировать архетип силой. Её позиция Эго — наблюдательная, осознающая, но не поглощённая.
Это редкий и ценный момент в сновидениях с такой мощной архетипической энергией. Обычно Великой Матери или теневым существам удаётся захватить Эго целиком — появляются кошмары, сцены паники, насилия, хаоса. Здесь же — контейнирование через наблюдение. Она может стоять, чувствовать, видеть, не сойти с ума. Это уже зрелое Эго.
«Если во сне появляется архетип, и Я в состоянии не реагировать разрушением или страхом, — значит, между Я и бессознательным установился диалог»
— Marie-Louise von Franz, The Way of the Dream
Сновидица — свидетель таинства, и эта позиция самая терапевтическая, потому что она даёт место, где бессознательное может проявиться без уничтожения структуры Я.
Голос аналитика: не объяснять, а держать
В диалоге со сновидицей я не интерпретировала напрямую архетип Великой Матери. Я держала сон. Как пишет Джеймс Холлис, задача аналитика — не расшифровывать, а удерживать пространство, в котором бессознательное может звучать, как оно хочет. Сон требует не объяснения, а внимания и уважения. Его не надо разбирать — его нужно выдержать.
В этой работе я чувствую себя не как врач, не как терапевт, а как свидетель чужого космоса, в который меня допустили. Моя речь — это не руководство, а костыль, пока женщина ищет путь к своему смыслу.
Между внутренним и внешним: аналитический контейнер
Весь этот сон — пример глубинной интеграции архетипического материала без разрушения. Ни один элемент не был вытеснен, но и не был принят слиянием. Сновидица вынесла бессознательное.
Это возможно только потому, что терапия — как процесс — уже стала контейнером. И я как аналитик — не объясняла, а дышала рядом. Не структурировала, а была. Потому что, как пишет Барбара Ханна:
«Женщинам не всегда нужен логический путь. Им нужно быть услышанными — не ушами, а душой»
— Barbara Hannah, The Animus
Заключение: присутствие как форма аналитической функции
Некоторые сны не столько требуют интерпретации, сколько удерживания. Это те редкие случаи, когда аналитик становится не столько «читающим» бессознательное, сколько присутствующим в нём — в качестве свидетеля, сопровождающего, иногда молча стоящего рядом, когда внутри субъекта разворачивается архетипический процесс. Сон, описанный выше, относится именно к таким.
Юнг подчёркивал, что в определённых фазах процесса индивидуации бессознательное не столько сообщает послание, сколько творит формы, в которых проявляется энергия архетипа (Jung, CW 9i). Такие сны невозможно объяснить рационально — они требуют от аналитика выдержки и способности слышать язык души, не стремясь его сразу «перевести» в понятные конструкции.
В переживании этого сна я, как аналитик, ощущала не только символическую насыщенность, но и сакральностьпроисходящего. Сновидение несло в себе черты ритуала рождения: тела, пространство, количество, ритмика повторения и автоматическое разворачивание образов. Всё это напоминало скорее космогонический миф, чем личный сюжет.
Холлис (2005) писал, что работа со сновидениями — это всегда духовный акт, требующий от аналитика не просто знания, а смирения перед тайной. Именно это смирение становится основой контейнирования тех содержаний, которые Эго сновидицы не может осмыслить сразу.
Метафорически, я воспринимаю такие сны как храмовые действия, в которых аналитик приглашён быть не жрецом, а участником. Барбара Ханна подчёркивала, что Анимус у женщины часто требует не логического понимания, а свидетельства — согласия на соучастие (Hannah, 1976). В этом смысле сон был местом, где я, оставаясь невидимой, была призвана удерживать пространство для встречи с архетипом.
Здесь в полной мере проявляется идея Юнга о просвещении как освещении тьмы, а не воображении света. Этот сон не дал готового ответа, он предложил напряжённое со-бытие с множеством — то самое, о котором писал Хиллман, называя его опытом проникновения в мифическую структуру души (Hillman, 1979). Это не "переживание сна", а участие в мифе, и именно в этом заключён терапевтический потенциал таких образов.
От интерпретации — к совместному удержанию
Наблюдение за этой сновидицей в течение длительного времени позволило зафиксировать, что регулярный контакт с интерпретирующим аналитиком, даже в дистанционном и анонимном формате, активизирует способность Эго оставаться в контакте с архетипом. От сна к сну сновидица демонстрировала больше способности переносить напряжение, осознавать образы и не отщеплять себя от происходящего.
Сон с котятами стал кульминацией: он не был ни кошмаром, ни облегчением. Он был поворотом — моментом, когда архетип Великой Матери проявился в своей мощи, но не разрушил Я. Эго осталась. Осталась, чтобы попробовать перевести поток в телесный жест, в действие, в отношения. Это и есть, по Юнгу, начало осознания архетипа, а не бегство от него (Jung, CW 9ii).
Таким образом, мы можем говорить о том, что даже вне контекста личной терапии, правильно организованное поле интерпретации — ритуализированное, повторяющееся, уважительное к бессознательному — способно выполнять функцию психической поддержки. Это не замена терапии, но форма постоянного диалога с душой, которая, как показывает практика, имеет кумулятивный эффект и способствует переходу от регрессии к интеграции.
Библиография
Freud, A. (1936). The Ego and the Mechanisms of Defence. London: Hogarth Press.
Hannah, B. (1981). The Inner Journey: Lectures and Essays on Jungian Psychology. Sigo Press.
Hillman, J. (1979). The Dream and the Underworld. New York: Harper & Row.
Hollis, J. (2005). Finding Meaning in the Second Half of Life: How to Finally, Really Grow Up. Gotham Books.
Jung, C. G. (1959). The Archetypes and the Collective Unconscious (Collected Works, Vol. 9, Part 1). Princeton University Press.
Jung, C. G. (1966). The Practice of Psychotherapy (Collected Works, Vol. 16). Princeton University Press.
Kerenyi, K. (1963). The Gods of the Greeks. London: Thames & Hudson.
Kohut, H. (1971). The Analysis of the Self: A Systematic Approach to the Psychoanalytic Treatment of Narcissistic Personality Disorders. Chicago: University of Chicago Press.
Neumann, E. (1955). The Great Mother: An Analysis of the Archetype. Princeton: Princeton University Press.
